Судзуки ряд работ посвятил изучению общих проблем буддизма Махаяны, формирования учений и религиозной практики буддизма в Китае. Особое внимание он уделял проблемам адаптации явлений дальневосточной культуры в иной культурной среде. Судзуки фактически открыл школу чань не только для широкой публики Запада, но и в значительной мере для специалистов — историков, религиоведов, культурологов. В работах Судзуки отмечалась роль этой школы в развитии буддизма, всей дальневосточной культуры.
Судзуки акцентировал направленность чань-буддизма не на мистическое самоуглубление, а на нужды человека и общества, на внезапное озарение в процессе динамического взаимодействия со средой. Он подчёркивал положение чань об изначально чистой природе человека, которая должна проявиться, но требует исправления. Он отмечал подчинённую и частную роль психотренинга в чань, где цель любой практики — тождество дхьяны и праджни в переживании истины без дуализма между её видением и самой жизнью, приведение своего ума в созвучие с Бессознательным. Таким образом достигается состояние самореализации, в котором естественно помогать спасению других. (48, 282)
*
Чтобы достичь самого ясного и полного понимания вещи, нужно иметь личный опыт. (46, 21)
*
Даже сама идея единства и целостности является препятствием или капканом, который угрожает естественной свободе духа. (46, 31)
*
Простое накопление знаний и изношенных временем понятий в действительности является самоубийством и далеко от реального освобождения. (46, 39)
*
Наш ум с самого начала нашей сознательной жизни приучается нами к строжайшей дисциплине логического дуализма, бремя которого ему потом никак не сбросить. (46, 62)
*
Чтобы стать свободной, жизнь должна превратиться в абсолютное утверждение. Она должна стать выше всяких условностей, ограничений и противопоставлений, которые мешают её свободному проявлению. (46, 64)
*
То, что мы называем "я", есть просто вращающаяся дверь, которая движется, когда мы вдыхаем и выдыхаем. (23, 80)
*
Подражание — это рабство. К нему никогда не следует прибегать. Во всём нужно искать только дух. Но где же он? Ищите его в своей повседневной жизни. (46, 68)
*
Поскольку мы радуемся всем аспектам жизни, как раскрытию большого ума, мы не стремимся к какой-то чрезмерной радости. И потому мы обладаем невозмутимым спокойствием. (23, 85)
*
Наше современное общество добилось особого успеха в области отвлечения нас от самих себя при помощи всякого рода ложных путей. (46, 79)
*
Вам, пожалуй, следует быть благодарными за сорняки, которые существуют в вашем уме, ибо они в конечном счёте обогатят вашу практику. (23, 87)
*
Отделение субъекта от объекта порождает вопрос, а интеллект ответить на него не в состоянии, потому что природа умственного ответа такова, что за ним следует целая серия других вопросов и конечного ответа мы так и не получаем. Кроме того, умственное решение всегда остаётся только умственным и никогда не затрагивает само наше существо. Интеллект — это периферийный работник, бросающийся из одной крайности в другую. (46, 86)
*
Просветление — это состояние ума, в котором отсутствует всякое разграничение. (46, 96)
Остановить свой ум — не означает прекратить его деятельность: смысл здесь в том, чтобы ваш ум наполнил собой всё ваше тело. С полным сознанием вы складываете руками мудру. (23, 91)
*
Если нас почему-то не удовлетворяет эта жизнь, если в нашем обычном образе жизни есть нечто такое, что лишает нас свободы в самом высшем смысле, мы должны стремиться найти то, что даст нам чувство совершенства и удовлетворённости. (46, 160)
*
Если вы черпаете знание изнутри, оно действительно ценно: чужая голова всегда будет чужой головой. (46, 345)
*
Отдавать — значит не иметь привязанности. Иными словами, просто ни к чему не привязываться — это отдавать. (23, 111)
*
Наш разум обычно переполнен всякого рода умственной чепухой и эмоциональным хламом. Они, конечно, приносят пользу в нашей повседневной жизни. Этого нельзя отрицать. Но в основном именно благодаря этим накоплениям мы становимся несчастными и стонем, угнетаемые чувством рабства. Всякий раз, когда мы хотим сделать движение, они сковывают нас, душат нас и свинцовым облаком заволакивают наш духовный горизонт. Мы испытываем такое чувство, будто мы постоянно живём в заключении. Мы тоскуем по естественности и свободе, однако, кажется, не достигаем их. (46, 412)
*
Умственную инерцию трудно преодолеть, так как, находясь долгое время под гнётом, мы привыкли к нему, фактически она глубоко укоренилась в нашем существовании, и часто бывает необходимо изменить всю структуру личности. Процесс перестройки требует немало слёз и крови. (46, 425)
*
Вещи по своей основе, в сущности, не могут быть названы или объяснены. Они не могут быть адекватно выражены в какой-либо форме языка: находятся вне сферы восприятия и не обладают отличительными чертами, абсолютно тождественны и не подвержены ни изменению, ни разрушению. Они не что иное, как единая душа, другим обозначением для которой является Татхагата. (8, 85)
*
Различия среди людей существуют благодаря силе неведения. Хотя все существа одинаково обладают одними и теми же качествами, всё же в зависимости от силы неведения или начала индивидуализации, действующих вечно, они варьируются в таких огромных степенях, которые превышают количество песчинок Ганга. (8, 90)
Journal information